Администрация леса

В первый из назначенных им кабинетов они вошли решительным шагом и, можно было бы даже сказать, плечом к плечу, если бы только плечо младшего не находилось на одном уровне с брючным ремнем старшего.

Хозяин кабинета — самое крайнее, но весьма немаловажное звено в длинной чиновничьей цепи, намертво опутавшей то самое дело, ради которого эти двое явились сюда спозаранку, — молча водрузил на нос роскошные очки, больше всего похожие на прицельное устройство какого-нибудь суперсовременного оружия, и принялся изучать заявление с таким видом, словно намеревался обнаружить между строк некий другой, выполненный тайнописью текст. Оставив на бумаге добрую дюжину загадочных карандашных пометок, он наконец закончил чтение и заговорил, но почему-то не с отцом, а с сыном. Это была плохая примета.

— Как тебя зовут, малыш?

— Никак, — ответил малыш.

— А почему ты такой сердитый? Хочешь конфетку?

— Нет, — ответил сын, стараясь не смотреть в белые, как у вареной рыбы, жутко увеличенные мощной оптикой глаза. — Конфетки я не хочу. Я хочу резолюцию.

Отец незаметно дернул его за рукав — не зарывайся!

— Какие мы все серьезные! — Физиономия чиновника сразу сделалась брезгливо-кислой, как будто он случайно раскусил клопа. — Ваша просьба будет рассмотрена. О результатах вас известят письменно.

— Прошу прощения. — То, каким тоном это было сказано, свидетельствовало о наличии у отца бесконечного запаса терпения. Перед визитом сюда он закончил курсы аутогенной тренировки и проштудировал всю литературу по самовнушению. — Вы, очевидно, прочитали заявление внимательно. Там сказано, что я уже стою на очереди. Без малого восемь лет. В позапрошлом году я был двадцатым, в прошлом третьим. В этом году двое, значившиеся в списке позади меня, уже получили положительный ответ. Судя по всему, здесь имеет место какое-то недоразумение.

Лицо чиновника окаменело. По скулам загуляли желваки. Верхняя губа хищно оттопырилась, обнажив желтоватые, сточенные казенной пищей резцы. Дохлый карась в мгновенье ока обернулся беспощадной пираньей.

— Не хотите ли вы сказать, что причиной этого являются служебные злоупотребления? — процедил он зловеще.

— Нет, не хочу, — по-прежнему спокойно ответил отец. — Я выразился вполне определенно: недоразумение. Но если это недоразумение немедленно не разрешится, я буду вынужден принять определенные ответные меры. Полюбуйтесь! — Он расстегнул молнию пухлой дерматиновой папки. — Это заказные письма. Каждое из них является копией моего заявления. Адресаты самые разные: все ваши непосредственные начальники, некоторые другие ведомства, так или иначе связанные с Администрацией леса, генеральный прокурор, верховный суд, апелляционное жюри, с десяток наиболее влиятельных газет, комиссия ООН по правам человека, Интерпол, всемирный совет церквей, международная лига женщин-феминисток и так далее. Если вы мне откажете, я прямо отсюда иду на почту.

Криво усмехнувшись — так, наверное, скалится все та же пиранья, челюсти которой вместо нежной филейки нарвались на жесткое копыто, — чиновник взял телефонную трубку и принялся небрежно крутить диск. Набранный номер был подозрительно коротким, скорее всего он не собирался никуда звонить, а попросту ломал гнусную, годами отрепетированную комедию.

— Здравствуйте, — строго сказал чиновник самому себе. — Поищите мне списки… Те самые… Кто меня интересует? Сейчас… — Безбожно коверкая, он назвал фамилию отца. — Есть такой?.. Номер третий? Почему? Номером третьим он был еще в прошлом году… Ах, вкралась ошибка! Понятно… Впредь прошу вас быть аккуратней!

Из великого множества разнообразных карандашей, ручек, фломастеров и стеклографов, украшавших его письменный прибор, чиновник выбрал один, наиболее подходящий к такому случаю, и в левом верхнем углу заявления наискосок начертал — «Не возражаю». Затем, полюбовавшись своей работой, он выставил неразборчивую дату и еще более неразборчивую подпись.

— Вот видите, как быстро все уладилось, — с подозрительной благожелательностью сказал чиновник. — Администрация леса старается работать без ошибок и проволочек… А теперь пройдите в одиннадцатый кабинет.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарил отец и снова дернул сына за рукав.

— Спасибо, — буркнул тот, но уходя все же не выдержал и с порога показал чиновнику язык.

Одиннадцатый кабинет служил узилищем для референта по общим вопросам, мужа необычайно подвижного и энергичного, обладавшего к тому же невнятной, захлебывающейся речью и чумовым выражением лица. Простейший вопрос он мог излагать часами, расцвечивая его совершенно не обязательными подробностями, ничего не поясняющими примерами и всякой пустопорожней болтовней. При этом подергивал левым плечом, обеими руками подтягивал штаны, гримасничал и панибратски подмигивал слушателям.

Очередных посетителей он встретил чуть ли не с распростертыми объятиями, а на заявление накинулся с таким энтузиазмом, как будто целый день только его и дожидался. Читал референт быстро, с нескрываемым интересом, то морщась, как от зубной боли, то удовлетворенно кивая головой. Отец и сын терпеливо ждали, стоя на вытоптанном коврике в двух шагах от письменного стола.