Тёмная стена.
Годы молодые, одного очень хорошего человека.
Время.
Что такое время? Это период, за который материя, совершает некие колебания, смещения в пространстве, по какой-то из осей трёхмерного мира. Можно ли время измерить? Определённо можно - там, где есть материя, и есть точка отсчёта, где есть, хотя бы два предмета, которые можно отследить относительно друг друга. Тогда время можно измерить. Но если предмет один, а вокруг лишь пустота? Тогда время не существует, оно останавливается. Однако если есть микроскоп, можно отследить время по движению молекул, составляющих предмет. А что если молекула одна? И вокруг лишь пустота. Время снова перестаёт существовать.
Но лишь для этой молекулы.
Вокруг неё время по-прежнему движется - ведь движется материя.
А как определить течение времени, если всё вокруг, словно в мареве, словно из теней? Нет возможности сосредоточить взгляд и только сейчас это всё обретает очертания, как быть тогда?
Правильно, нужно спросить вот у того парня в кепочке.
-Время? – Парень удивлённо моргает, потом смотрит куда-то в угол. Ага. Там тоже тень наблюдается. Теперь и она обретает краски. И звуки стали чётче. Вроде бы всё приходит в норму.
-А что ты удивляешься? – Отвечает тень, материализуясь в виде худощавого парня, с золотыми фиксами во рту. – Ты на него глянь. Мяса кусок. Я ваще в шоке, что он в натуре ещё кони не двинул.
Да, ход времени восстановился. Теперь он снова ощущает мир. Слышит нормально. Видит - почти нормально. Левым глазом. Правый глаз ничего не видит.
И себя, кстати, он тоже ощущает, всего и сразу.
В виде сгустка из одной лишь боли.
-Во, видал? – Снова говорит фиксатый, но их он уже не видит, только слышит. Перед глазами сейчас ледяной пол. Угол зрения изменился, кажется, он упал на другой бок. Даже не заметил как и когда это произошло. Просто картинка вдруг изменилась. Или разум играет с ним шутки и глаза снова, на мгновение, отказали. Кто его знает, может так оно и есть…
-Разговорчики блять! – Рявкает кто-то. Он с трудом поворачивает шею на звук – она тоже болит. Всё болит. Уши болят, волосы, даже ногти. Что это с ним? Он где вообще? И…, кхм.
-Ребята…, - хрипит он едва слышно, - я кто?
-Гы. – Мужик в кепочке скалит жёлтые зубы. – Фиксатый, а ты в натуре прав. Не хило они его.
-Ну так. – Отвечает тот же голос. – Мусорёнка к ангелам отправил. Как по-другому то? Странно, что на этап отправили. Я слышал, менты решили ему «сердечный приступ» нарисовать.
-Ага, и я слышал. – Кепка кивает своей кепкой, да так, что кепка на пол падает. Он её поднимает, нахлобучивает на голову. – Там походу надавил кто, они его по шурику и отправили.
-Правильно, в пути склеится – типа они не причём. Только лажанулись они там. Пацан крепкий, походу, выживет он.
Снова рёв про «разговорчики». Перед глазами всё погасло и зажглось опять, словно вот моргнул, хотя веки точно оставались неподвижны. Теперь он видит решётку, за ней мелькает лицо в фуражке, оно перекошено злобой, ненавистью…, память потихоньку возвращается к нему.
Драка, в которой умер милиционер. Он не был виноват – разве самую малость. Просто милиционер был от рождения идиот и умудрился двинуться виском в угол столика. Ну, кто ещё мог так помереть от хлёсткого удара ногой в лицо, кроме полноценного дебила? Или от рождения невезучего человека…, его везению теперь похоже, тоже кирдык. По этапу…, а что было после той драки? Что было между ней и этим вот вагоном, етит его, этапным?
Да, сейчас мир вокруг вздрогнул и поехал куда-то, потом всё пришло в норму – инерционная скорость выровнялась со скоростью среды, теперь в системе отсчёта, он часть вагона, скорость вагона и его скорость тоже. Если поезд резко остановится, его шмякнет об решётку. Может даже насмерть…, да, какая-то смутная картинка в памяти – про насмерть. Это милиционер сказал, когда его скрутили. Над трупом собрата постоял, потом выпрямился, и говорить «насмерть». Вот прямо там его первый раз и начали пинать. Больно было очень…, а дальше?
В голове тихий звон. Что случилось дальше, разум, пока, открывать решительно отказался.
Он не мог уснуть, хотя в сон клонило так, как никогда прежде в его не особо-то и долгой жизни. По сути, он ещё «вьюноша», как иногда выражался один старый профессор, с прежнего так сказать, места работы…, стук колёс…, вой ветра за стенками вагона…, всё это так странно.
Словно бы не с ним происходит, словно всё это, какой-то бредовый сон.
Сокамерники тихо переговаривались, иногда курили в зарешёченное окошко. Куда-то пропал охранник, когда именно он не заметил. В вагоне стало темно, уже вечер, хочется спать, но сон по-прежнему не идёт. Странное, мучительное состояние. Боль волнами катится по всему телу – горячая злая волна, секунда передышки и снова волна, снова всё рвёт болью. Двигаться он не может. Возможно, повреждён позвоночник. Возможно, он уже никогда не сможет подняться – и сон…, иногда такое бывает, человек зверски хочет спать, но как бы ни старался, уснуть не может.
Часто случается такое дело нехорошее, при повреждениях мозга. Не опасных в принципе – в больнице поправят за пять минут…, в вагоне поезда, который едет хрен знает куда? Вполне возможен отёк мозга и последующая смерть…, но, почему-то, всё это время он до смерти боялся только одного - что захочет в туалет, но туалета тут, кажется, нет. Придётся ведь под себя, в штаны прямо…, да и был бы этот туалет - сам дойти он не сможет. Вот-вот крышка, но ему всё равно - он боится того, что обгадится на полу, как полудурочное домашнее животное…