Критика - бесплатно читать

«…Что между Гоголем и Гомером есть сходство – в этом нет никакого сомнения; но какое сходство? – такое, что тот и другой поэты, другого нет и быть не может. Однакож такое сходство есть не только между Гомером и французским песенником Беранже, но и между Шекспиром и русским баснописцем Крыловым: всех их делает сходными творчество. Но думать, что в наше время возможен древний эпос, это так же нелепо, как и думать, чтоб в наше время человечество могло вновь сделаться из взрослого человека ребенком, а думать так – значит быть чуждым всякого исторического созерцания и пустые фантазии праздного воображения выдавать за философские истины…».

Настоящая статья посвящена книге А. Дроздова «Опыт системы нравственной философии», вышедшей в 1835 году. Главная тема статьи – личность и общество, сущность этики. Белинский начисто отрицает добродетель без заслуги, без борьбы за нравственное совершенство; так называемое «фихтенианство» он понял крайне своеобразно, он не извлек из него никаких новых выводов. Его искания в этот период определяются стремлением найти путь к преобразованию «гнусной российской действительности» николаевского времени. Но путь этот ясен для него только в области абстрактных идей.

«…Мазепа был не таков, каким представляет его автор. Но предположим, что читатель не знает истории и что автор по-своему так понял главное лицо своего романа, как представляет его нам. Романист не историк: он схватывает не исторический, а поэтический характер своего лица, и если понимает его несправедливо, но поэтически – читатель не будет досадовать.Но в самой мысли: устремить все силы романа к доказательству истины очень обыкновенной, известной всякому, но, к несчастию, редко препятствующей делать всевозможные злодейства и подлости для достижения высшей власти и богатства, – в самой этой мысли слишком много прозы…».

Отмечая громадный успех романа Сю, критик пишет о том, что в буржуазном обществе универсальным мерилом гения, таланта стали деньги. В прежние времена гениальные люди оканчивали свое поприще на кофре, теперь они покоятся на мешках с золотом. Прозаичность – вот основная черта искусства буржуазного общества.

«Наконец давно ожиданный публикою «Тарантас» графа Соллогуба торжественно выкатился на пустынное поле современной русской литературы. Слухи, толки и извещения о его печатании, о его великолепной наружности давно уже возбудили общее ожидание, общее внимание. В литературном отношении публика хотя несколько знакома с «Тарантасом» по отрывку из него, напечатанному в «Отечественных записках» 1840 года, – по крайней мере, знакома с ним настолько, чтоб иметь хотя какое-нибудь представление о его содержании…».

«…Всякая поэзия только тогда истинна, когда она народна, то есть когда она отражает в себе личность своего народа. Жизнь всего живущего составляет идея: в чем нет идеи, то не живет. Но сущность идеи, вне ее чувственного проявления, заключается в отвлеченной, безразличной всеобщности. И потому идея только тогда есть нечто живое и действительное, когда она переходит в явление, а ее всеобщность является особностию, индивидуальностию и личностию…».

Белинский рассматривает «Парашу» как произведение, принадлежащее к «поэзии мысли». Характерными особенностями таланта автора, по его мнению, являются «верная наблюдательность, глубокая мысль, выхваченная из тайника русской жизни, изящная и тонкая ирония»… «Параша» обнаруживает в авторе «сына нашего времени, носящего в груди своей все скорби и вопросы его». Отмеченные черты дарования Тургенева раскрылись впоследствии в его прозе, подтвердив тем самым проницательность эстетических суждений критика.

Начиная с 1840 г. прежнее апологетическое отношение критика к наследию Гете подвергается решительному пересмотру; в этот период Белинский осознает необходимость гораздо более строгого отбора: «Немного в мире поэтов написали столько великого и бессмертного, как Гете, – говорится в рецензии на I выпуск «Сочинений Гете», – и ни один из мировых поэтов не написал столько разного балласту и разных пустяков, как Гете». Что же касается «Римских элегий», то они расцениваются критиком как непреходящий шедевр Гете, стоящий в одном ряду с «Фаустом» и «Прометеем».

«Драматическая русская литература представляет собою странное зрелище. У нас есть комедии Фонвизина, «Горе от ума» Грибоедова, «Ревизор», «Женитьба» и разные драматические сцены Гоголя – превосходные творения разных эпох нашей литературы, – и, кроме них, нет ничего, решительно ничего хоть сколько-нибудь замечательного, даже сколько-нибудь сносного. Все эти произведения стоят какими-то особняками, на неприступной высоте, и все вокруг них пусто: ни одного счастливого подражания, ни одного удачного опыта в их роде…».

«"Калевала" есть творение великое, потому что в противном случае для чего бы ее было даже и переводить на русский язык, не только издавать одно изложение ее содержания, с присовокуплением ученых и всяких других примечаний? Так обходятся только с монументальными произведениями человеческого ума. Действительно, почитатели «Калевалы» сравнивают ее с вековечными, полными всемирного значения поэмами Гомера…».

Большая часть рецензий Белинского этого периода помещена в отделе «Литературная хроника». С особенным вниманием следит он в этом отделе за появлением каждой новой строки Пушкина. Белинский отрекается от своей прежней недооценки Пушкина и ставит его в ряд величайших мировых гениев. Предпосылки этой переоценки – в новом понимании действительности и новом отношении к ней.

«Какая прелесть – этот рассказ графа Л. Н. Толстого, помещенный в декабрьской книжке „Детского отдыха“ – „Чем люди живы“…».

«Можете себе представить, с какою жадностью принялся я за чтение… и вообразите мой ужас: не только никакого проблеска замечательного дарования, но совершенное невежество – в смысле художественном…».

Выступление М. П. Руднева и Ю. Савича в либеральном журнале «Атеней» явилось выпадом воинствующих идеалистов против материализма. Добролюбов разоблачает либерализм авторов, показывая общность их философских взглядов с проповедью религии и мистики открытых реакционеров.

Отзывы Добролюбова и других рецензентов на первый выпуск серии «Природа и люди» вызвали возражения одного из ее составителей, А. И. Павловского, поместившего во втором выпуске «Ответ г. Кронебергу». Значительная часть новой рецензии Добролюбова посвящена этому ответу составителей, которые не посчитались со справедливыми замечаниями критики.

В статье критик продолжает свои размышления о ходе русской жизни, о настоящем деле, о задачах нового поколения. Книгу А. Филонова он рассматривает как одну из «литературных мелочей», образец рутинной мысли и рутинного слога с претензией на столичный лоск, новизну.

Вопрос о женском образовании в 50-е годы XIX века привлекал внимание и революционеров-демократов и либералов. Развиваемые в брошюре взгляды являются примером либерального подхода к решению этого вопроса. Путь к женскому образованию, утверждает автор, – нравственное воспитание.

Очерки И. А. Гончарова «Фрегат "Паллада"» вызвали большое количество критических откликов, преимущественно положительных, еще в период их печатания в журналах. Рецензия Добролюбова была третьим по счету откликом «Современника» на произведение: ей предшествовали статья Н. А. Некрасова «Заметки о журналах за октябрь 1855 г.», в которой содержался одобрительный отзыв об очерках «Манила» и «От мыса Доброй Надежды до Явы» и упоминаемая в рецензии Добролюбова статья А. В. Дружинина «Русские в Японии в конце 1853 и в начале 1854 года», написанная в связи с выходом в конце 1855 года отдельного издания очерка Гончарова под тем же названием.

Сборнику рассказов детской писательницы Н. А. Дестунис Добролюбов посвятил две рецензии. Вторая рецензия напечатана в «Журнале для воспитания», где также положительно оценены сцены, взятые из крестьянской жизни, из сельского быта, хотя отмечено, что описания у нее слишком «общи». В рецензии для «Современника» дана социальная характеристика книги, а литература ориентирована на реалистическое изображение противоречий крестьянской жизни, на показ пагубного влияния «внешних обстоятельств», то есть крепостнической среды.

Рецензия посвящена острой проблеме 50-х годов XIX века – присоединению Амурского края к России. Вокруг вопроса о значении и результатах присоединения Амурского края к России разгорелась полемика. Одни видели в этом только выгоды и, замалчивая трудности освоения края, злоупотребления местной администрации и тяжесть положения местного населения, преувеличивали результаты присоединения. Другие, напротив, говорили о полном провале колонизации, порой не учитывая трудные условия заселения края и игнорируя достигнутые все же положительные его результаты.

«…Сущность брошюры, если передать её в вопросах и ответах, имеет следующий вид. Г. Кусаков спрашивает меня (то есть, не лично меня, а вообще всякое Я, понимаемое в философском смысле): «знаете ли вы что-нибудь?» Я, не имея мудрости Сократа, чтобы ответить: «знаю только то, что ничего не знаю» – отвечаю: «знаю». Г. Кусаков экзаменует меня, вопрошая: «что вы знаете?..» Я, разумеется, становлюсь в тупик от внезапности вопроса и, запинаясь, отвечаю: «да мало ли что я знаю… многое знаю… Ну, знаю, например… ну, например, я знаю, что вот это – рука, и что рука эта мне принадлежит».

«…Если судьба когда-нибудь приведёт меня встретиться с г. М. Волковым, то я немедленно постараюсь уподобиться страусу, т. е. спрятать куда-нибудь подальше свою голову. Советую и вам, читатель, делать то же; иначе я не ручаюсь за вашу репутацию: г. Волков может испортить её на основании френологического рассмотрения вашего черепа…».

Случилось так, что эта рецензия оказалась последней рецензией Салтыкова в «Отечественных записках», в которой ставятся общие проблемы русского литературного развития и, прежде всего, центральный для его литературной критики вопрос – об отношениях беллетристики к современной русской жизни. Тем самым рецензия на «Лесную глушь» приобретает значение итоговой, завершающей. Салтыков видит в современной беллетристике несколько направлений, и ни одно из них его не удовлетворяет, ибо ни одно из них не достигает самого важного – воспроизведения «внутреннего содержания» русской жизни в ее, при всей внешней хаотичности, целом.

«Предстоящий сезон художественных выставок обещает быть богатым и разнообразным. Почти все наши известные художники пишут новые картины, большая часть которых появится или на передвижной выставке, или на выставке «Общества выставок», смотря по тому, к какой из враждующих партий принадлежит художник…».